Пустая сцена с задником в виде американского флага, вглядываясь в полотно которого начинаешь различать штаты-снежинки и пробивающиеся сквозь линии заатлантической мечты настойчивые полосы российского триколора – это уже располагало к двоякому взгляду на предстоящие зрелище. Именно зрелище, потому что помимо музыкальной части господин Шнуров обожает сценические уловки и фокусы.
Если публика привыкла к резиновому составу Ленинграда из почти полноценного оркестра и множества вокалистов, то в этот день Шнуров “озолотил” публику Рублем – урезанным и утяжеленным электрическим составом, а также сценической машинерией. Уже с первого часа ожидания стало понятным: здесь или слишком подготовленная публика, или совершенно непредвзятая братия. В ином случае воспринимать проделки знаменитого буффона-матершинника невозможно. Так и произошло: малую часть зала занимали извращенные эстеты, понимающие сценарий происходящего, а большую – провинциалы, “настоящие мужики”, разогретые ударной долей алкоголя.
Все начиналось довольно многообещающие: за пультом микшировал отличные пост-роковые сэмплы диджей с отменным музыкальным вкусом и публика готова была воспринимать эту часть как отдельный сэт, но спустя час этого стало мало и “приезжая” часть публики принялась скандировать требовательное “Серега, выходи!”.
С этого момента началась подлинная магия: к сцене стали пробиваться колоритные персонажи, забравшись на аванпосты, они стали заводить публику и вносить всё большую суматоху в настроения присутствующих. Периодически по сцене фланировали пошатываясь люди с пивом, метая непочатые бутылки в публику. К диджею попеременно подключался соло-гитарист, отматывая километры гитарных риффов, и когда, наконец, зрители готовы были лопнуть от предвосхищения, на сцену вышел … “псевдо-Шнур”. Затянул хит Сергея отнюдь не сам автор, а дородный колоритный толстячок в красном пиджаке – легенда “турбо шансона” Стас Барецкий, окруженный разгульными подставными лицами (появлялись то школьницы-лесбиянки, то рокеры в безрукавках, то на сцену взбиралась пластичная танцовщица).
Только в этот момент у эстетской части публики стала складываться мозаика и понимание “архитектуры концерта”. Большинство “заводил” – были профессиональные подставные актеры, танцовщики и сами музыканты. Этот ритмизированный шансонный треш с вокалом а-ля профессор Лебединский воспринимался как манифест маргинальному дну. И тут все пустились в полный разнос…
Надежда на появление Шнура окончательно иссякла в облаке угара и публике ничего не оставалось как отрываться под разудалой гротеск на сцене.
Однако, спустя почти 2 часа ожидания у микрофона все-таки оказался Сам Сергей Шнуров и… полились песни, «разрушающие самосознание и даже склоняющие к самоубийству», душевные откровения, вызванные конфликтами полов, смешанные с горячими признаниями в любви к родному городу, рваные распевы и сатира, иными словами все, за что Шнура любят и прощают его безумные выходки с вечной гримасой отвращения.
Человек-провокация, учиняющий грамотный скандал из любого повода, беззастенчивый плут, таков он, вызывающий противоречивые, но искренние чувства, насмешливый и при этом отчаянно искренний в подаче, вызывающий на бой. Сирано де Бержерак нашего времени – Шнур!
Комментарии