The Retuses: «Музыка — очень хрупкий организм»

— Привет, Миш! Расскажи поподробнее, как появилась группа The Retuses? Как всё началось?

— Совершенно спонтанно. Дело было летом 2007 года. Мы с Кириллом Назаровым (бывший участник The Retuses — прим. авт.) решили начать музицировать, причём Кирилл из Твери, а я — из Москвы. Мы с ним соседи по даче. И на даче у нас возникла гениальная идея создать что-то своё. Начали записывать свою музыку в стиле фолк на диктофон от фотоаппарата. Было забавно. Всё это длилось с июля по август. Потом Кирилл начал готовиться к поступлению в вуз, а я продолжил писать песни самостоятельно. В дальнейшем я начал расширяться, ко мне присоединились другие ребята: Миша Львов, Даня Мудрик, Кирилл Парастаев, Лера Савельева и Саша Аделова. Так и появилась группа.

— Скажи, почему ты назвал группу The Retuses и что это значит?

— Как-то давно я искал что-то в интернете и случайно набрёл на «левую» ссылку, после чего всплыл некий ботанический термин “retuse”. Это вид древесного листка, имеющего на окончании вдавление. С другой стороны, я подумал, что это ещё созвучно со словом рейтузы. Я всегда говорю, что это несерьёзное название для серьёзной музыки. Я уже очень привык к “retuse”, оно как часть меня.

— Сейчас группа активно гастролирует. А своё первое выступление помнишь?

— Конечно, помню. В мае 2009 года состоялся наш первый концерт. Мы играли в баре на «Белорусской». Нас тогда мало кто знал, наши записи можно было найти только в интернете. Два года мы не выступали — накапливали материал. И наконец, нас нашли организаторы и предложили выступить. Мы отыграли концерт, где было ещё 7 разноплановых групп: от фолка до хард-кора. Сначала бородатые хардкордщики смотрели на нас как на идиотов, потому что мы были с маленькими гитарками, а потом все начали к нам подходить и узнавать про них. В общем, был довольно странный, но хороший концерт!

— Первое никогда не забывается. А откуда возникла идея играть на таких разных инструментах: на гитаре, укулеле, мандолине, губной гармошке, баяне, клавишных… И какой у тебя любимый инструмент?

— Идея возникла, когда я понял, что мне не нравится, всё что происходило и происходит в музыке. Мне хотелось какого-то другого, нового звучания. Поэтому я выбрал такой нестандартный инструментарий. Возможно, я выиграл за счёт этого! Не знаю. Не мне судить. А насчёт меня, я очень люблю медные духовые, струнные и щипковые инструменты.

— Чего тебе не хватает для счастья?

— Я очень люблю путешествовать. Хотя я много гастролирую и путешествую, но мне кажется всегда, что этого мало. Мне этого очень не хватает. Я не особо привязан к Москве, и думаю в ближайшем будущем переехать в другой город, может быть, даже в другую страну. Я бы смог, наверное, жить и в другой стране. Но “the home where the heart is” (от англ. ‘дом там, где твоя сердце’). Никогда не знаешь, какой город тебе подойдёт. Всё это очень сложно, но Москва меня совсем не устраивает. Мне не нравится спешка, люди… Всё в Москве замешано на деньгах. Москва — город карьеристов.

— Группа сейчас нарасхват. Вас можно услышать и на радио «Маяк», и увидеть на канале «Дождь». Ты чувствуешь себя звездой? И что для тебя значит быть звездой?

— Я совсем не чувствую себя звездой. С одной стороны, вся популярность снизошла с небес. А с другой, всё довольно поэтапно происходило. Ничего такого в этом нет. Очень странно, когда люди мне говорят: «Миша, ты мне не пишешь. Ты зазнался, зазвездился!» Да ничего подобного! «Звезда» — очень странное понятие, которое мне чуждо. Для меня, это, прежде всего, отдалённость от слушателей.

— Если ты бы не стал музыкантом, то кем бы стал?

— (Смеётся). Возможно, стал бы художником. Я не могу сказать, что хорошо рисую, но я люблю это дело. Меня всегда очень привлекал дизайн. Я, наверное, окунулся бы в это русло. Но я рад, что я занимаюсь тем, что делаю.

— У тебя есть любимая песня из репертуара The Retuses?

— Наверное, да. Песни, которые я делал более-менее выверенными и метафоричными: “Angerburg”, “Neukuhren” и “Rosa”. “Rosa” вообще удивительно получилась, потому что я только освоил укулеле, буквально два дня как купил инструмент. Конечно, я не знал ещё никаких аккордов. До этого у меня был опыт игры на гитаре, и я просто старался перенести гитарные аккорды на укулеле. В итоге получались очень нестандартные мелодии. Видимо именно из-за этого она мне так нравится.

— В июне прошлого года вышел альбом “Waltz Baltika!” Чем ты был вдохновлён при написании материала?

— Вдохновлялся Балтикой. Как-то рылся в старых родительских фотоальбомах и нашёл разные семейные фотографии. Когда мне было 10 лет, мы с родителями поехали в Калининград. Это было моё первое долгое путешествие. Я и знать не знал, что такой город есть. Мне так понравилась атмосфера: дружелюбные люди, машины останавливаются на пешеходных переходах и тебя пропускают. С одной стороны, другой мир, как Европа, а с другой — обычный русский город. Потом вспомнил о поездке, и идея появилась. Потом начал как-то писать, всё само собой происходило. Была какая-то идея, и я пытался её реализовать, обрамлять как-то. Вышло или не вышло — не знаю. “Waltz Baltika!” — это дневник моих воспоминаний о Калининграде, ностальгия по тому времени. Каждый трек посвящён определённому городу, который находится на Балтике.

— На протяжении всего альбома вокал сильно завален и размыт, порой даже не понятно на каком языке ты поёшь.

— Насчёт вокала: я вообще на английском обычно пою, но самое интересное, что даже американцы и англичане сами не понимают, что это английский. Однажды в Киеве мне сказали, что у меня типичный московский акцент, в Москве говорят — прибалтийский, в Одессе — французский. Просто я музыку рассматриваю как что-то мелодическое, мне важно, чтобы голос выступал в роли одного из инструментов, а не лидирующего элемента. В принципе, я не хочу что-то донести до слушателя. Главное — мелодизм, атмосфера.

— Многие твои поклонники тебя называют «ангел с ангельским голосом». А ты кем себя считаешь?

— (Смеётся). Я обычный парень, который сидит в своей комнате, пишет музыку, в первую очередь для себя. Я не старался становиться популярным и делать «модную» музыку. Я тот, кем я сейчас являюсь.

— Для кого рассчитана твоя музыка? Что ты ей хотел донести до слушателя?

— Я понял одну вещь после пяти лет существования группы. На любую музыку найдётся своя аудитория. Играешь ты фолк или супер-жёсткий нойз, обязательно найдётся твой слушатель. Миллион людей — миллион мнений. В один миг что-то совпадёт, звёзды так сойдутся, и всё получится. Изначально и сейчас у меня остался абсолютно один и тот же подход. Я писал и пишу такую музыку, какую я хотел бы слушать. Я хочу слушать музыку, с которой мне было бы комфортно, которая создавала бы уют в доме. Говорят, если музыкант не знает свою аудиторию, то в принципе он пишет «в никуда». С одной стороны, я не знаю своего слушателя. Но с другой стороны, я пишу для себя. Наверное, это немножко мистическая штука. Но вот такой у меня подход.

— Кто и что тебя вдохновляет?

— Меня вдохновляют картины в моей голове. Мой мозг — это раскадровки из воспоминаний. Всё, что меня окружает, это моё вдохновение. А из людей меня притягивают Вертинский, Есенин, Гумилёв. Скорее меня не так сильно вдохновляют они как личности, сколько их жизнь, атмосфера начала ХХ века.

— Интернет взорвался после песни на стихи Есенина «Письмо к женщине». Почему именно стихи Есенина?

— Я очень люблю Есенина. Впервые я полюбил Есенина ещё в школе, когда прочитал его стихи с нецензурной лексикой. По молодости я подумал: «Как здорово материться!», а потом начал углубляться в лирику. Я считаю, что у Сергея Александровича очень хорошо наработан свой стиль и размер стиха. Его стихи мелодичны, не привязаны ко времени и будут актуальны через 100 и 200 лет.

— Можешь кого-нибудь выделить из отечественных исполнителей?

— Мне очень нравится питерская сцена. Я считаю, что это одна из мощнейших в России сцен, которая через 5-10 лет принесёт свои плоды. Пожалуй, это Do-Re-Mi Orchestra, проект Мити Гольцмана, моего друга. Питерская сцена такая, что когда ты приезжаешь сюда, окунаешься в неё и потом начинаешь сходить с ума. Настолько много хороших коллективов, которые играют разную музыку, не то что «модно», а музыку сердца, души. Также мне нравится Surtsey Sounds. В Москве всё грустно, ничего не нравится, кроме Петра Налича. Я очень люблю его песни и его подход к музыке. Мне кажется, что творческий подход к музыке у нас чем-то схож.

— Каким представляешь будущее The Retuses?

— Я ничего никогда не загадывал наперёд, не пытался что-то предугадать. Всё будет так, как должно, как предначертано судьбой. Но и от нас тоже многое зависит. Музыка — очень хрупкий организм. Каждый день появляются новые влияния, направления. Возможно, через несколько лет мы будем собирать огромные стадионы, а может быть, мы уйдём в андеграунд и нас мало, кто будет слышать. Пусть всё идёт своим чередом.