ВХОРЕ: «Мы серьёзнее, чем нас преподносят»

Беседа с группой ВХОРЕ состоялась на следующий день после окончания их напряженного концертного сета по клубам Москвы и Питера, и мы были готовы встретить настоящих оторв-панкух, которые завтракают пивом и матерятся, как сапожники. В итоге же, получилась интересная беседа с интеллигентными, образованными и милыми девушками, совершенно не похожими на тот образ, который создан в интернете. Самым главным открытием стало то, что группа далека от трэша и угара в стиле отечественного панка, серьёзно относится к себе и своему творчеству, и хочет донести до слушателей немного интеллектуальности, как бы странно это ни прозвучало в контексте их песен.

За последние десять дней у вас было шесть выступлений: одно в Петербурге и пять в Москве. Вы впервые в таком плотном графике?

Яна: В мае мы приезжали, и у нас было 4 концерта подряд в Питере и два в Москве. Это связано с тем, что если нас везут, а это достаточно дорого, то организаторы хотят взять из этого привоза всё.

Действительно, вы собрали очень разноплановые заведения: «Смена», «Дич», «16 тонн», клуб «Мод» в Питере. Есть ли отличие между публикой в Москве, Петербурге и Томске?

Наташа: Люди, как люди, везде одинаковые. Очень сильно зависит от того, где ты играешь, потому что мы отыграли для очень разных публик.

Яна: Мы играли на гей-вечеринке, на «Клумбе»; мы играли на «Прешес», это такой техно-рейв; играли на «Ионосфере». Вчера мы играли на фестивале «Девушки поют» в Тоннах, и было отлично, потому что вчера была наша публика. Было очень хорошо, феерично так, а на «Прешес» мы выступали первыми и вообще там лайвы — это экспериментальный формат, было человек тридцать на нас, зато мне поклонник принес носки Адидас в подарок. Москва, Питер… мне кажется, публика вообще ничем не отличается, если мы говорим именно про нашу аудиторию, а не про техно или гей-тусовку.

Но в итоге-то публика из других тусовок вас приняла или всё было как-то вяло?

Наташа: Сложно сказать. Если бы второй раз выступали, можно было бы сказать, приняли или нет.

Алина: Но многие тусовались, кто-то подходил…

Яна: Да, кто-то писал потом посты: «Вау! Вот это вы заехали! Вот это круто, вот это открытие!» Это как раз после «Клумбы». А публика в Томске… сибирская сцена консолидируется сейчас вокруг этой модной темы «новой волны», хотя я не знаю, что это такое на самом деле.

Это то, к чему вас некоторые люди относят.

Яна: Да-да-да. Но это, опять же, определение журналистское, которое придумали для того, чтобы обозначить то, что происходит в новой музыке. Просто Сибирь — она как-то движется вокруг этой модной тусовки новой музыки и она, конечно, там поактивнее. И плюс, мы сами делаем фестиваль «Зураб», сами поднимаем и раскручиваем эту сцену, и мне кажется, публика там активнее, чем здесь.

Раз уж вы заговорили про Томск и про сибирский андерграунд. На ваш взгляд, почему эта музыка привлекла к себе сейчас такое внимание, несмотря на то, что звучание у нее не сильно уж массовое?

Наташа: Звучание не массовое, а внимание тоже не «Первого канала». Внимание паблика “Motherland” в Контакте.

А как же журналы «Афиша», «Метрополь»?

Яна: В «Афише» про нас написали, потому что мы нравимся главреду Дане Трабуну, а «Метрополь», потому что Мише Цыгану.

Вы даете множество концертов, но записанных песен у вас чуть больше десятка. Планируете записывать новый материал?

Яна: Мы прямо сейчас пишем лирический EP. До этого у нас был готический, сейчас будет лирический, следующий мы хотим истерический сделать — женщины на грани нервного срыва. Лирический будет такой… про отношения. Мы же ещё не можем просто написать: «Ты меня полюбил, я тебя разлюбила» — вот это всё. У нас там будет: «Твоя телка симулякр второго порядка».

Наверное, поэтому на радио ваши песни не берут?

Яна: Да, но мы же панк, а когда панки на радио были? Ну, Сектор Газа ещё крутят по радио и то не по всем станциям.

Говоря о ваших песнях. Музыку вы пишите сразу всем коллективом?

Яна: Яна: Тексты пишу я, Наташа пишет музыку, Оля придумывает свои партии, но Наташа всё аранжирует.

То есть все истории и вся атмосфера в текстах от Яны?

Яна: Да, но я не думаю, что у нас текстоцентричная группа. У нас есть разные песни. Первый EP, согласна, текстоцентричный: там и «Борода», и «Мальчик в Найках» — в них есть история, портрет героя XXI века. Вот готический EP — он музыкоцентричный, мне так кажется, потому что там был намеренный минимализм в текстах, намеренно была тонкая ирония над жанром, и там нарратива, как такового, вообще не существует. «Ведьма» очень музыкальная. Там есть, конечно, какая-то история, но главное — стёб над саспенсом, как над художественным приёмом.

Песня «Кафка». Сама фраза «Бог умер» — это же Ницше, то есть концепт совсем не новый. Когда вам пришла в голову эта строчка…

Яна: То, что: «Бог умер. Гуляем»?

Именно. Вы не боялись, что это может быть сегодня воспринято какими-нибудь странными людьми крайне негативно?

Наташа: Оскорбление чувств верующих?

Яна: Мне вчера сказали (не буду говорить кто): «Мне понравилось ваше выступление, вы очень крутые, но я против песни «Кафка». Я спрашиваю: «А почему?» Это девочка, она говорит: «Я верующий человек». Но это же не про веру, это же достоевщина — «а что человеку дозволено»?

Наташа: Вообще такой странный вопрос, «не боялись ли мы?». Потому что в той реальности, в которой мы живем, можно бояться всего чего угодно, и, если каждый раз себя ограничивать, тем более в творчестве… Мне так страшно представить, что мы действительно когда-нибудь задумаемся, мол, давайте не будем это петь, потому что страшно, что прокуратура придет на концерт.

Яна, во всех интервью вы говорите, что однажды просто проснулись и решили собрать группу, и каждый раз вы говорите, что позвали в группу самых «модных девчонок». То есть умения, профессионализм, опыт вообще не были критериями, но критерием была клёвость людей?

Яна: Да. Вы же понимаете, что если человек умен и содержателен, то он может научиться чему угодно. Если у него есть стержень, как бы пошло это не звучало. Я просто собрала девочек, в которых была уверена.

Наташа: На самом деле ещё важно, чтобы люди были адекватными. Выйти замуж, может быть, не настолько ответственно, как поехать в тур с группой: вы друг друга и достанете, и полюбите, и устанете…

Алина: И спите где попало.

Наташа: Да, и напьётесь, и всё… Ладно, про «напьётесь» не пишите. (все смеются)

Сколько времени прошло между моментом, когда вы в первый раз собрались и вашим первым выступлением?

Яна: Сколько? Три недели?

Алина: Какие три недели?! Мы собрались, и уже на следующей неделе, по-моему, был «Зураб».

Яна: Может быть, две недели прошло, и мы уже выступали. Естественно, я никогда не занималась вокалом, Алина никогда не держала до этого в руках гитару…

Алина: Да, там на фотках есть, как я держу гитару и ищу на ней лады.

Наташа: После первого выступления нам знакомые музыканты говорили: «Ну, молодцы девчонки… смелые».

И как вы ощущали себя после первого выхода на сцену? Наверное, думали: «О, Боже, это провал»?

Наташа: Вообще нет!

Алина: Это было супер, эйфория такая!

Наташа: Это была очень семейная вечеринка… человек на сто.

Яна: На двести пятьдесят. Это был «Зураб» в бабушкином доме, на даче. В комнату, где мы выступали, вместилось человек семьдесят.

И вы, похоже, сразу вошли во вкус. Вам выступать нравится больше, чем записывать песни?

Наташа: Нет! Нравится вообще весь процесс: знакомиться с новыми людьми, писать музыку, слушать музыку, выступать.

Яна: По-разному. Для меня, например, написать текст, как кофе выпить с утра. Он просто идет и идет спонтанно. А девочки музыку тоже сочиняют естественно на вдохновении. Это очень органичная для нас среда, нам в этом комфортно. А выступать для нас не естественная ситуация, но которая нам очень нравится. Такой всегда челендж.

Вы видите какое-то будущее для своей группы или даже не заморачиваетесь по этому поводу и просто делаете то, что делаете, получая удовольствие?

Яна: Хотим, чтобы нас в России много людей знало. Не так, чтобы мы были местечковой группой, про которую написала «Афиша», а все бы спрашивали: «а кто это?». Чтобы нас знали все, ну, как Аллу Пугачеву. Потому что изначально это такое народничество для меня, в текстах. Это работает очень легко — человек нас первый раз услышал вчера, а сегодня он уже меня спрашивает, что почитать из Кафки. И это не первый человек, мы таксисту, например, дали что-то послушать, и он потом интересуется, «а что это за дилемма Евтифрона»? Человек может после этого Платона перечитает. Это такое народничество только в современной форме. Смешная на самом деле миссия, очень сомнительная, но мне хочется верить, что это так работает.

Алина: На данный момент, лично я хотела бы, чтобы нашу группу начали воспринимать более серьёзно, а не только как мемчиков. Многие музыканты, с которыми мы выступаем на фестивалях, достаточно дружелюбно с нами общаются, но, до того как мы выходим на сцену, смотрят скорее с улыбкой. Зато, как только услышат живьём, понимают, что на самом деле мы серьёзнее, чем нас преподносят.